Можно мотатьИногда ты не слышишь. Ничего вокруг не слышишь, словно лопнули барабанные перепонки. Губы беззвучно рисуют слова, а ты сидишь, обхватив голову руками и не слышишь. Кто-то тряхнёт за плечо, скажет: "Эй, бро, всё ли в порядке?" И ты кивнёшь и встанешь, обязанный остаться здесь и сейчас, собирая последнюю волю в кулак. Кричать на последнем издыхании, не слыша себя. Но ты знаешь, что может быть лучше. Этот грязный, ебаный мир. Ты хочешь верить, что может быть лучше. Как-то дерьмово и глупо. Как в тумане натягиваешь куртку, по привычке набрасывая капюшон, до самых глаз. На улице дождь. Холодный, пронзительный ливень, бьющий в глаза. Слепящий дождь и ржавые фонари. Ты сжимаешься, пытаясь согреться, втянув голову в плечи. Спастись от дождя и от внешнего мира. Ведь мир - та же сцена, только ты здесь потерпевший фиаско. И ты дышишь на пальцы, пытаясь греть душу. Не берёшь даже дури, куда уж больше. Не слышать. Как дождь рассыпается по крышам авто, как кто-то кричит в переулке за домом. Как сердце стучит. Не находит места в груди. Как что-то чужое стоит в горле комом. Как ебаный мир стал чужим и огромным. А ты - лишний на празднике жизни. Ты в полной заднице. Не такой как все. Снежинка, сгорающая в огне безумия. Своего же. Осознай, каково это. Закрывать глаза от дождя, чтобы и дождь не знал о том, что он не первый. С яростью выдирать сигарету из-под жадных капель. Не давать им тебя погасить. Даже если ты приходишь и слушаешь. Даже если приходишь и не слышишь. Лишь бы видеть ещё. И ещё. Даже если твои мысли - не те, что хотят видеть на подиуме этой жизни. Даже если ты сейчас прячешь глаза. Даже если все твои мысли сейчас - это почти звериный крик. И почти животное желание. Даже если это татуировки не твоего тела. И демоны не твоей души. И пока есть эти мысли, ты будешь слушать. С домашнего экрана, сидя на диване. С тысячного стадиона, случайно оказываясь там, где сердце. Сгорать и ненавидеть весь мир, за то, что он не подарил тебе всё это раньше. Любить, за то, что он дарит тебе всё это сейчас.
Ребята, я всех нас поздравляю с прекрасным событием! Ровно 13 лет назад, 23 февраля 1998 года у Эминема вышел альбом "The Slim Shady LP", который принёс ему настоящую популярность благодаря песне "My name is". Так что всех с прекрасным праздником!! Если бы не выход этого альбома, Эминем, по его словам, бросил бы рэп насовсем.
22 февраля просьба зафиксировать во всемирной истории, как день образования эминемофандома. сегодня практически имел место быть первый холивар фандомный)))) тексты у нас есть, фаны есть, холивар есть)) осталось делать сообщество *ржёт*
I must be brave Come, come what may Can I be saved? Is there a way... At the opera tonight?
Генетическая Опера - одна из самых прекрасных историй, что я знаю. Что я видел. Каждый персонаж - блеск, каждая песня - хит. Весь фильм - шедевр. Разумеется, мнение сложилось об этом обо всём неоднозначное. Очень грустно, что Нэйтан умер с чувством вины, так и не узнав, что случилось на самом деле. Шайло мне не понять. Вот ни с какой стороны, пожалуй. Слишком велика стала ненависть в её груди, чтобы всё трезво оценить. Мои любимые персонажи - это братья Ларго, безо всяких вообще. Пави и Луиджи - вы лучшие. Скажу ещё, что Пэрис Хилтон покорила меня в своей роли на все сто. В общем, я не думаю, что тут надо говорить. Здесь надо смотреть и чувствовать. А так же, петь и танцевать. Особенно хочу отметить то, что вся эта история ведётся от лица рассказчика - Гробовщика, он вообще товарищ особенный. Всем смотреть!
Название: Страх. Автор: Ашиеру Блэк. Пэйринг: Дерст/Эминем. Рэйтинг: NC-17. Саунд: Eminem - Not Afraid. Саммари: А что, если кто-то узнает?..
Читать. Эм стонет в голос, подставляясь толчкам Фреда, жмурится, послушно нагибаясь ниже. Побелевшие пальцы вцепились в край стола. Фред трахает его, сильно, жестко; Фред несет какую-то похабщину, которая - он точно знает - так нравится Эму. Фред щипает его за бедра, ухмыляется; это особая эйфория, видеть, как Эминему хорошо. Наблюдать за его лицом в отражении зеркала. Наблюдать, как он кончает. - Фред? - Уэс заглядывает в комнату и замирает, затыкается моментально. Маршалл вздрагивает, распахивая глаза, глядя на Уэса в отражении зеркала. Уэс - ошарашенный, удивленный. Охуевший Уэс, застывший в дверях, глядящий на кончающего Эминема. - Пошел вон, - почти орет Дерст. На Борланда это действует отрезвляюще, Уэс съебывает со скоростью света, хлопнув дверью напоследок. Дерст прижимает к себе Маршалла крепко; не останавливаясь даже. Еще несколько толчков, Фред дотрахивает своего Эма - Фреду не то, что Уэс помешать не может, Фреда не остановит сейчас даже третья мировая. Дерст кончает спустя минуту или около того, не выпуская Маршалла из своих рук. Маршалла все еще трясет крупной дрожью, и Фред подозревает, что это - совсем не от оргазма. - Блядь, - шипит Эминем, быстро натягивая штаны. - Я его убью. Тебя убью. Всех убью, блядь, какого хера, Дерст? Фред молча опускается в кресло, закуривает, глядя на бесящегося Эма. Они три года уже вместе; Фред и Маршалл. Три ебаных года - секс где попало, короткие sms, встречи пару раз в месяц, и... Они три года вместе, и об этом никто не знает. Не знал, до этого ебаного момента. - Ты, блядь, сказал, что ни одного уебка твоего здесь не будет, - Эм срывается на крик. - Какого же, блядь, хера? Дерст точно знал: до двух студия в их полном распоряжении. Они с Маршаллом переводят взгляд на настенные часы одновременно. Половина четвертого. Из груди Дерста вырывается нервный смех; в компании с Эмом время летит незаметно. - Блядь, - выдыхает Эм. Выдыхает, бьет кулаком в стену. За три года Фреду удалось вытащить Маршалла из наркотической зависимости, удалось как-то изменить его, удалось успокоить. Фред смотрит на взбешенного Маршалла - и из Маршалла вылезает тот, прежний Эм. Агрессивный, яростный, ненавидящий весь мир вокруг и Дерста в первую очередь. - Эм, успокойся, - наконец, говорит Дерст. - Это Уэс. Ничего он никому не скажет. Что до Дерста - Дерст чувствует облегчение. Три ебаных года он скрывал Маршалла даже от своих друзей. Дерст прекрасно понимает, что грозит им обоим, в случае, если кто-то узнает про их отношения; но это, блядь, Уэс. Неугомонный, ебанутый Уэс, такой же пиздец, как и Риверс - но они лучшие друзья Фреда. Его единственные друзья, если уж говорить откровенно. Дерст прекрасно понимает, что за пиздец сейчас будет, но Дерсту легче, что он больше может не скрывать Эма хотя бы от них. - Это твой ублюдочный Уэс, - Маршалл кривит губы. - Ты так его защищаешь, тоже потрахиваешь здесь прямо, а? Эминем, кидающийся от стены к стене, из угла в угол; злой, агрессивный, вопящий то, что думает. Тот, прежний Эминем. Дерст понимает, что он все равно изменился; каких-то еще три года назад он уже убил бы и Фреда, и Уэса, и всех остальных, кто попался бы ему под руку в этот момент. Он все еще говорит, что думает, а иногда - то, чего не думает. Фред реагирует мгновенно, точный удар в скулу. Так, что Маршалл отлетает к стене. - Думай, что говоришь, - Дерст говорит тихо, четко, глядя Эму в глаза. Он его любит. Фред, Маршалла своего - любит. Он может врать кому угодно и что угодно, но себе он хотя бы находит силы признаться в этом. В глазах Эма - ненависть. Холодная ярость, пальцы сжимаются в кулаки. Эм смотрит на Фреда и хочет его убить, дважды, бить, пока не успокоится. В глазах у Эма - боль. А еще страх. Маршалл смотрит на Дерста; Дерст смотрит на Маршалла. Своего Маршалла, своего Эма. Дерст не умеет успокаивать, не умеет находить нужных слов. Не умеет подбирать момент подходящий, чтоб поговорить о той хуйне, которая так беспокоит Эма. Дерст прекрасно осознает свое бессилие. - Они моя семья, Маршалл, - Дерст не отводит взгляда. - Они не знали, может, но догадывались точно. Они же не идиоты. Эминем смотрит на него молча, зло; дышит шумно, сдерживается, чтобы не сказануть что-то еще. Дерст тянет руку, Дерст пальцами по щеке Эминема проводит. Фреду даже кажется, что Эм сейчас руку его оттолкнет. Его оттолкнет, врежет, сбежит, убьет кого-нибудь по дороге. Или убьет себя. Маршалл похож на загнанного в угол волчонка. Эм прикрывает глаза, Эма трясет все еще; Эм позволяет Фреду гладить его щеку. - Они моя семья, - повторяет Дерст. - Они не могут не принять этого. Он никогда не говорил Эму этого. Он никогда не скажет, того самого. Все невысказанные слова, повисшие в воздухе. Этого, их отношений. Этого, того, как Фред к нему относится. Дерст тянет к себе Маршалла, осторожно, Дерст все еще боится, что он его оттолкнет. - Пойдем, - Фред обнимает Эма за плечи. - Пошел ты, - тут же бурчит Маршалл. Эминем идет вместе с ним послушно. Сердце Эма бьется где-то в районе желудка, Дерст быстро целует его в ухо. Дерст сжимает пальцами плечо Маршалла, уводя его из комнаты. Риверс и Борланд возятся в соседней, творят опять что-то с гитарами; Фред чувствует, как Эм вздрагивает. Фред чувствует всю эту злость, всю эту ярость, идущую от Эминема. Весь этот страх. - Привет, Эм, - Сэм поднимает голову. - Кофе будешь?
я почти реву от счастья на работе!! ааааааввввввввв
месяцем: июль днём недели: суббота временем суток: горячая летняя ночь с пятницы на субботу планетой: Солнце (знаю, что это звезда, но всё равно) морским животным: дельфин стороной света: юг мебелью: кожаным креслом жидкостью: виски с колой деревом: дуб птицей: лебедь растением/цветком: виноград погодой: либо солнечно и жарко, либо пасмурно, туманно и прливной дождь музыкальным инструментом: синтезатор животным: тигр цветом: чёрный звуком: биение сердца стихией: огонь песней: вкусом: кока-кола запахом: рельс словом: хуй. или жесть. чувством: эйфория
"Тоталитарный рэп - это аквариум, для тех, кто когда-то любил океан"(с) "Алиса" The Way I Am
Автор: Jenny Фэндом: рпс Персонажи: Эминем, Мэрилин Мэнсон Рейтинг: R (ненормативная лексика) Жанр: хотел быть ангст, но получается пвп Дисклеймер: автор ни на что не претендует Предупреждение: «это не о члене, это о любви». Это не о сексе, это – о силе. Посвящение: Полосатый Фредерик, это тебе! За то, что у тебя есть такая охуительная во всех смыслах трава!
читать дальше - Да он же педик, блядь! Ты только посмотри на него! Пидор же вылитый! - Эм, - доктор Дре с трудом сдерживает смех. – Не каждый первый мужик, планирующий петь с тобой – педик. - Нет, ну ты только глянь, - белый король рэпа сует продюсеру под нос цветной плакат. – Да у него же, блядь, губы накрашены. - И глаза. И лицо в гриме, - раздается от двери хриплый голос. У двери стоит Мэнсон. Мэрилин, блядь, Мэнсон. Гребаный, блядь, рокер, который планирует петь с Эминемом. У Мэнсона накрашены губы. Отвратительной черной помадой, не такой яркой, как на плакате, но чертовски заметной. И глаза. Подведены. На нем свободная черная рубаха, в которой он кажется не таким костлявым, и блядски обтягивающие латексные брюки. Мэнсон выглядит высоченным, хотя это все обман зрения. Чертова худоба и чертовы ботинки на платформе. Эминем ненавидит этого чертова педика в обтягивающих штанах. От этого чертова педика в штанах самого Эминема стоит так, что аж больно. Мэнсон встряхивает пластиковый стаканчик, который держит в руке. На красном стаканчике белые буквы «Coca-cola». Гребаные рокеры, блядь, пьют колу. Трубочка вся в черных следах помады. Мужик с бабским именем Мэрилин проходит мимо, мимоходом заглядывает Эму в глаза. У него такие зрачки, что хоть не смотри – затягивает пиздец. И горько-терпкий запах туалетной воды. Эминем терпеть не может такие запахи. От таких запахов у Эминема стоит так, что тяжело дышать. Мэнсон подходит к доктору Дре, опирается на подлокотники его кресла и о чем-то вполголоса разговаривает с продюсером. Эминем не слушает их разговор. Эминем пялится на обтянутую черным латексом задницу Антихриста Суперстара и допивает оставленную Мэнсоном колу. У колы липкий привкус губной помады.
В пустой комнате для переговоров на втором этаже звукозаписывающей студии стоит здоровенный стол. Его глянцевая поверхность отражает пыльные лампы под потолком. Эминем вталкивает вдупель пьяного Мэнсона в комнату, со щелчком захлопывает дверь и валит рокера спиной на глянцевую столешницу. На Антихристе чертовы брюки с корсетом, со сложными железными замками. Эминем ломает пальцы, пытаясь расстегнуть эту хрень. - Там молния на боку, идиот, - ржет Мэнсон. Эминем впечатывает поцелуй в вымазанные алым губы, хотя ему до дрожи хочется разбить это лицо в кровь. Красная помада и красная кровь очень похожи. Молния поддается с хрипящим звуком. Эминем сдирает скользкие обтягивающие штаны с худых бедер Мэнсона, отбрасывает в сторону. Ноги Антихриста все в синяках и ссадинах. - Оближи, блядь, пальцы, - хрипло советует Мэнсон. - А не пойти ли тебе? – предлагает Эминем. Рокер ловит его за шею, тянет к себе, обхватывая ногами бедра. И Эминем понимает, что нихрена Мэнсон не пьян. Да этот блядский рокер трезвее его самого раза в два. И нехреново старше. И нехреново сильнее. - Оближи пальцы, - шепчет Мэнсон ему в губы. Вкрадчиво. Едва ли не по слогам, как дебилу. И глаза у него страшные. Человека с такими глазами хрен ослушаешься. Эминем послушно облизывает пальцы, вводит их одним жестким толчком. Мэнсон подается к нему, насаживается сильнее, смеется хрипло. Настоящий демон, ебаный Антихрист. Он ржет все время, пока Эминем трахает его пальцами. И когда репер убирает пальцы и входит сам, грубо, жестко – продолжает ржать. Этот смех стоит в ушах чертовым аккомпанементом. Никаких тебе стонов, никакого хриплого дыхания – один гребаный смех. - Хватит, блядь, ржать, - шипит Эминем. Мэнсон обхватывает его ногами, так сильно, что застежки высоких ботинок впиваются в бедра до синяков. Кольцо-коготь на пальце рокера рвет футболку Эма, оставляет на спине длинную царапину. - Попробуй, заткни меня, - охрипшим голосом предлагает Антихрист. Эминем бьет его по лицу. Кулаком по очерченной гримом скуле. Мэнсон выгибается под ним, хлещет длинными волосами по столешнице и, захлебываясь смехом пополам с криком, кончает. В следующую секунду кончает Эминем. Его кулак врезается в столешницу в сантиметре от лица Мэнсона. Кольцо-коготь прижимается к шее белобрысого репера. Не сильно, но с очевидной угрозой. Несколько десятков секунд Мэрилин смотри Эминему в глаза, а потом отшвыривает от себя. Эминем лежит на пыльном полу в комнате для переговоров и смотрит, как гребаный Антихрист Суперстар натягивает свои гребаные латексные штаны.
Когда песня дописана, когда ее уже вот-вот выпустят на CD, белобрысый король репа и размалеванный Антихрист нажираются прямо в студии. Мэнсон сидит на полу, чертовски костлявый в своей сетчатой майке, прикладывается к бутылке (горлышко все в черной помаде), и шепчет охрипшим голосом врезавшиеся за дни репетиций строчки. - Заткнись! – орет Эминем, вытирая влажные от виски губы тыльной стороной ладони. – Заебала эта песня. - Меня тоже, - покладисто соглашается Мэрилин, откидывается на спину, проливая алкоголь на грудь, и поет уже в голос, хрипло и зло. - Блядь, как же ты заебал! - голос Эминема срывается. Он бухой настолько, что даже на крик не хватает сил. – Сукин сын! Репер валится на Антихриста, усаживается ему на бедра, с силой вжимает его плечи в пол. Ремни и застежки на одежде Мэнсона впиваются в задницу Эма даже через ткань брюк. А у самого Мэрилина такие глаза, что хоть не смотри. Даже не страшные, хрен с ним, со страхом – смертельно опасные. Эминем сглатывает вмиг ставшую горькой слюну. Мэнсон растягивает в улыбке черные от помады губы и закрывает глаза. Он перекатывает Эминема через себя одним сильным движением, прижимает к полу до хруста в костях и нависает сверху. - Я выйду с тобой на сцену, - шепчет Антихрист куда-то в губы репера, пачкая кожу помадой. Мэнсон поднимается на ноги одним легким движением, будто и не выжрал в одиночку бутылку виски. Его даже не шатает. - Что я, блядь, буду делать, если ты выйдешь со мной на сцену? – хрипло спрашивает Эминем, стирая чужую помаду со своих губ. - Попробуй сдерживать стояк, - советует Мэнсон от двери. – Для начала.
Тридцатого января две тысячи первого года они вместе выходят на сцену. Тридцатого января две тысячи первого года они в который раз покоряют мир.
Фред Дерст/Эминем я честно обещаю когда-нибудь успокоиться и не постить каждый день, простите пожалстааа!)) это просто скетч, не уверен, что я буду его заканчивать, поэтому просьба простить отсутствие цвета и специфичность линий, а также отсутствие татуировок у обоих (самому стыдно, но я исправлюсь)). автор: Полосатый Фредерик рейтинг: PG-13 (?)
нет, это как-то ненормально. пять секунд назад ты спокоен как удав и понимаешь, что никакие фобии не могут выбить тебя из колеи, ты не волнуешься, умиротворен и почти впал в нирвану. и через пять секунд you're going SO MAD, что удивляешься, как тебя не рарывает коктейлем Молотова изнутри, как у тебя из глаз не начинают светитьь лазерные лучи и как в руках не формируются файерболлы. бля, я не понимаю этот механизм!! я никак не могу его контролировать.
Название: О больших фестивалях. Автор: Полосатый Фредерик Персонажи: LP, LB, Eminem Пейринг: Фред Дерст/Эминем, упоминание Беннингтон/Шинода Рейтинг: NC-17, ненормативная лексика Жанр: bad romance, возможно юмор. Примечание: автор пишет, как видит персонажей, так что пардон за авторский произвол. Посвящается: squirrel buckwheat, TerryBolger, Ашиеру Блэк., и всем тем, кто меня вдохновляет. Писалось под: Julian Smith – I am reading a book; 2) Fort Minor – Remember the name
Большой фестиваль – что может быть утомительнее. Большой фестиваль - что может быть прекраснее. Что может быть горячее.
- По-моему, я точно забыл что-то важное! – орёт Честер Беннингтон, вытаскивая из автобуса огромную сумку, - блять, я точно забыл что-то важное, и теперь всё пропало! - Чес, ты можешь помолчать хотя бы несколько минут? – Майк Шинода трет виски, заранее зная, что эта просьба неосуществима. Только не Беннингтон. Но тот затыкается. Он затыкается слишком надолго, чтобы это было чем-то заурядным. Чем-то, на что можно было не обратить внимание. Майк поворачивает голову по направлению тощего указательного пальца и морщится. Остальные члены группы методично собирают свои сумки. Но Честер смотрит в другую сторону и показывает пальцем. И тоже морщится. - Лимповский драндулет, – возвещает он. Шинода всё прекрасно видит. - Это, мать их, лимповский драндулет!! – орёт Честер, тыкая пальцем перед собой, показывая на яркий автобус, - какого хера они останавливаются в том же отеле, что и мы?! Они всегда останавливаются там же, где и мы! Майк качает головой. Каждый раз одно и то же. Каждый раз Честер Беннингтон орёт и показывает пальцем. Каждый раз Лимп Бизкит останавливаются там же, где и они. И каждый раз приезжают раньше на десять минут. - Эй! – кричит Хан, - что встали? Ждёте, что Дерст выйдет и даст вам автограф, фанатки? Скорее, он даст вам пизды. Пойдемте уже, наконец, возьмём номера. – усмехаясь, подхватывает свой чемодан. Идти приходится мимо чёртового лимповского автобуса. Беннингтон едва сдерживается, чтобы не плюнуть на него. Но он сдерживается. Его сдерживает Майк Шинода, идущий рядом. Честно говоря, Шинода вообще очень часто действует на Честера отрезвляюще. Отрезвляюще. Меньше всего сейчас Беннингтону хотелось быть трезвым. Они специально приезжали каждый раз за сутки, чтобы ночью нажраться в распоследнее дерьмо, потом проспаться днём и ночью, с грудью, полной сладкого дурмана, выкладываться на концерте. Они все так делали. И гребаные Лимпы, которые приезжали всегда раньше на десять минут. Суки. А вот и они. Дерст, развалившийся на диванчике в огромном холе перед ресепшн. Со своей красной кепкой, надвинутой на глаза. Он что, спит? Вообще, по мнению Честера, Дерст делал в своей жизни всего несколько вещей. Когда он не спал, он бухал. Когда он не бухал, он спал. Когда он не спал, но бухал или не бухал, он еще матерился. Грязно и много. Ещё он иногда пел. Беннингтон почему-то подумал, что не знает, с кем Дерст трахается. Вроде бы, столько баб вокруг него вечно, а ни разу не видел, чтобы заходило дальше… К реальности его вернул Майк, подтолкнувший в сторону лифта. - О чём задумался, Чес? Пошли. – остальные участники группы уже медленно тащили свои вещи к лифту, приближаясь к мрачным Лимпам, сидящим на чемоданах. - Привет, милашки. – поднял средний палец Фред Дерст, даже не приподняв кепку с лица, едва Шинода и Беннингтон поравнялись с его диваном,– Надеюсь, вы готовы отсосать. - Пошёл-ка ты нахуй, Дерст! – Честер резко остановился перед ним, кидая сумку на пол, упирая руки в худые бока. – Ты заебал! У тебя что, недотрах? Или ты, может, влюбился?! – и началось. - Честер... – Майк поджал губы. Он очень надеялся, что может быть, хотя бы в этот раз, подобной сцены не будет. Но эти двое просто не могли не сцепиться. Шиноде хотелось в душ и в бар. Еще пара мгновений, и охране пришлось бы оттаскивать разъяренного Честера от Дерста, нагло и самодовольно ухмылявшегося на ярко-красном диване, пока остальные Лимпы оформляли номера… - Ебаное дерьмо!! – донеслось от входа, - что за дыра!! Что за чёртова дыра?! Майк и Честер повернули головы ко входу почти одновременно. Беннингтон почувствовал, как перекосилось его лицо. Само по себе перекосилось. Все видели перед собой белобрысого наглого рэпера. Вытравленные волосы, нарочито-рэперские прикиды, которые на довольно худом теле вообще смотрелись смешно. Они видели перед собой Эминема, который, рассыпаясь проклятиями, пер на себе спортивную сумку и поносил всё, что видел перед собой. - Это…кто? – хрипло выдавил из себя Честер, пытаясь опустить свои брови на место. Он видит перед собой Эминема. Он не знает, как тот здесь очутился. - Городской сумасшедший. – заботливо подсказал подходящий Сэм Риверс. - Больная истеричка, - хохотнул Вэс Борланд, тряхнув связкой ключей, полученных у администратора, - крашеная сучка. Беннингтон продолжал смотреть. Как рэпер получает ключ от номера, как нарочито-пафосно идёт, делая лицо попрезрительнее. Как проходит мимо них, нарочито-громко бросая своему менеджеру: - Нельзя было выбрать отель без дамского клуба?! - Ах ты… - начинает было Беннингтон, но Шинода уже подхватывает его под локоть, считая, что болтовня и так слишком затянулась. Эминем исчезает в лифте и последнее, что доступно для просмотра – жест, известный всему миру, как очень неприличный. Честер невольно бросает взгляд на Дерста и так же невольно вздрагивает. Он жалеет о том, что увидел эти глаза. И почти жалеет о том, что они смотрели не на него.
* * *
Ночь – любимое время суток каждого из них. Ночь это вдохновение. Ночь это охота. Ночь это секс, наркотики и рок-н-ролл, как бы избито это ни звучало.
Фред, Сэм и Вэс сидят за столиком и пьют четвёртую бутылку виски. Джон и Леорс сидят в номерах. Хер знает, что они там делают, Фреду меньше всего хочется сейчас об этом думать. Взгляд фокусируется сложнее. А вот и милашки. Почти полный состав Линкин Парк усаживается неподалёку. Дерст усмехается сам себе. Они явно не могут без общества друг друга. Кажется, в их составе тоже кого-то не хватает, но Дерст даже не знает их имена. Помнит, кажется, только Шиноду и Беннингтона. Ну и хватит на этом. - Эй, Фред, - пихает кто-то в бок. Вэс, ага. Что надо, блять?... – Фред, ты глянь только! – и тычет пальцем вглубь бара. Фокусировка резкости изображения расстроена. Нарочито-белая футболка, нарочито-вытравленные волосы, нарочито-эпатажный мат. - Смотри, кто это тут у нас? – ворковал Вэс, глотая виски со льдом. – как тебе это нравится, Дерст? Он же пьян в срань! Ненормальный мудак… Дальше Дерст уже не слышит. Он вперивается взглядом в белобрысого дерзкого мудака. В Эминема. Он сверлит его взглядом, наблюдая, как тот заглатывает очередной стакан какого-то пойла, как орёт на бармена, как пытается снять футболку. Зачем-то снять футболку, обнажив идеальное татуированное тело. Дерст думает о том, какое у Эминема тело и это ему не кажется ненормальным. Дерст думает, что кожа у Эминема нежная и чувствительная. И о том, что тот носит такие широкие штаны, чтобы скрывать стояк. У Эминема недотрах. Он кидается на всех, потому что у него недотрах. Он хочет, чтобы его выебали. Фред Дёрст думает, что тот дождётся. Белый рэпер сползает с барного стула и, покачиваясь, идёт в сторону сортира. Солист Лимп Бизкит поднимается, слегка покачиваясь,и удаляется в сторону сортира. Вэс и Сэм с трудом провожают его взглядом. С таким же трудом наливают ещё.
Эминем спотыкается в узком пространстве уборной, толкая вошедшего. Он встречается взглядом с вошедшим. Он шарахается от вошедшего. - Куда это ты, детка? – хищный блеск в темных глазах не предвещает ничего хорошего. - Охерел что-ли, Дерст!.. – заплетающимся языком рубит Эминем. – Отсоси! - С удовольствием, сладкий мой. Эминем впечатан в стену. Эминем сжимает кулаки. В кулаках он сжимает ткань футболки этого лимповского ублюдка. Эминем кусает губу до крови, рыча от ярости. Рыча от возбуждения. Эминем скулит от стыда, когда рука Дерста скользит в штаны. В слишком широкие штаны, чтобы они могли хоть как-то задержать вездесущие пальцы. Эминем пытается сопротивляться. Он пытается сопротивляться сам себе, ненавидя себя. Ненавидя Дерста, который сейчас запустил руку к нему в штаны, который начинает медленно дрочить Эминему. Это слишком. Это уже слишком. Рэпер кончает в руку Дерста и мечтает сгореть со стыда. Но сгорает от желания, здесь и сейчас. Фред Дерст убирает руку, проводя пальцами по губам Эминема, заставляя раскрыть их и облизать всё до последней капли. Заставляет его попробовать свой собственный вкус. Потом облизывает свои же пальцы, усмехаясь всё той же хищной усмешкой. - Сладких снов, красавчик. – хриплый выдох растворяется в воздухе алкогольными парами и дверь захлопывается перед носом рэпера. Эминем не чувствует собственных ног. Он не чувствует своего сердца, ритм которого стремится к нулю со скоростью света.
Пьяный Беннингтон ведёт себя ещё хуже, чем трезвый. Он лапает Шиноду за колени и заглядывает прямо в глаза, заставляя смотреть только на него. Он кусает Майка за губу, когда тот отворачивается. Он посылает нахуй всех участников группы по очереди. Он впивается в губы Майка, не оставляя тому никакого выбора. Беннингтон пьян и накурен, Шинода тоже пьян, но непонятно от чего сильнее: от выпитого или от губ Честера. Переводя дыхание, Честер тыкает длинным указательным пальцем вглубь бара и орёт: - Фред Дёрст трахался в сортире!! Ответ не заставляет себя ждать: - Отсоси, малышка! – ответ, поддержанный хриплым смешком, коротко царапающим где-то внизу живота. Честеру Беннингтону кажется, что это не такая уж и плохая идея. До концерта остаётся двенадцать часов.
* * *
- Где мой наушник?! – орёт Беннингтон, мечась по гримерке, как припадочный, - Где, блядь?! Где, блядь?!! Шинода медленно зашнуровывает кеды. Для него это стало привычным ритуалом перед концертом: Беннингтон орёт, он умиротворенно занимается своим делом. Без этого никак. Выходя за водой, он слышал в дальнем помещении тяжелые басы лимповских гитар. Они репетировали до последнего, затачивая звучание как клинок. Шинода думает о том, что ему бы нравился Дерст, если бы он не был таким невоздержанным. Но что касалось его музыки – она была достойна уважения. Более чем. Майк с плохо скрываемым любопытством проходит мимо ещё одной двери. За ней стоит такой крик и мат, что он невольно морщится, прищурившись. Рэпер-легенда готовится к выступлению. Шинода всегда хотел посмотреть, как репетирует Эминем, но интуиция, выработанная годами, подсказывала, что ему в голову прилетит стул, как только он откроет дверь. А Шинода доверяет своей интуиции. Майк думает о том, что Беннингтон с Эминемом похожи. Ему кажется это забавным. Истеричный Беннингтон. Любимый Беннингтон. Выступать третьим сложнее, чем выступать первым.
Лимп Бизкит выходят с последней песней три раза. Эминем раздевается на сцене до трусов и дорогих кроссовок, и зал хочет продолжения. В темноте открытого космоса ревёт зал. Лимп Бизкит за сценой пьют за здоровье Линкин Парк. Майк Шинода и Честер Беннингтон, мокрые от пота и возбуждения, встречаются взглядами на сцене. В жизни есть вещи, которые не меняются. В тесной гримёрке кричит Эминем, царапая спину Фреда Дерста.